Деидамия Кодор сидела у окна, подбрасывая и ловя в полете монетку с полумесяцем. Окно, у которого она сидела, выходило на широкую оживленную улицу. Внизу несколько пьяных бездельников хохотали, как припадочные, над шуткой, которую ни Дея, ни Леонетта не смогли бы расслышать из своего чердачного укрытия. Горожане сновали, суетились, спешили, стараясь успеть завершить все дела до наступления темноты. По расчетам Деи ждать оставалось меньше часа, и это ее убивало. Дея Кодор не любила ждать. Впрочем, чувствовать себя виноватой она любила еще меньше, но сейчас ей приходилось терпеть и то и другое.
Ждать оставалось меньше часа.

Солнце медленно клонилось к горизонту, пока не скрылось за городскими стенами, где какое-то время еще алели его стремительно тускнеющие лучи. Дея встала и, оперевшись руками на оконную раму со свежими царапинами — она и Летта заметили их, когда пару часов назад внимательно осматривали чердак, — ненадолго замерла, подставив лицо уходящему солнцу, которое уже не слепило глаза, а затем решительно захлопнула ставни.
«Пора».
Света свеч, которые девушки предусмотрительно зажгли и оставили на столе, стоявшем у противоположной окну стене, едва хватало, чтобы разглядеть скудную обстановку комнаты, которая служила юному Роберту спальней и игровой.
«Юному пропавшему Роберту», — подумала Дея. Пропавшему по ее вине.
Она подошла к кровати, на которой спал мальчик и, повернувшись спиной к свечам и Летте, закатала левый рукав, чтобы достать нож. Когда-то ее отец купил его в Эль-Амиде. Маленькое произведение искусства с драгоценной рукоятью и лезвием, которое никогда не затупится, но у нее не было времени вновь его рассматривать. Дея поднесла лезвие ножа к тыльной стороне предплечья, сделала глубокий надрез между двух ремней, которыми ножны крепились к руке, и сразу же убрала нож обратно. Кровь была ярко-красной, но казалась черной. Указательным и средним пальцами с собственной кровью на них она вывела на деревянной доске у изголовья связанные руны, выбрав гебо, позволяющую прикоснуться к течению времени и ансуз, призванную помогать в обретении новых знаний, потом, повторно коснувшись пальцами пореза, нанесла ту же банд-руну себе на лоб, молясь, чтобы рисунок получился ровным и четким, а потом… потом настало время магии. Нарисовать руны мог любой человек, это были просто буквы старого алфавита северян, но только колдун, одаренный, мог их пробудить, заставить работать. Только колдун мог творить настоящую рунную магию.
Дея закрыла глаза, сосредоточилась на своем желании и произнесла короткий заговор. Одно долгое мгновение спустя ее слуха коснулись первые робкие звуки — вдалеке кто-то играл на флейте. Поначалу мелодия была простой, но постепенно усложнилась, и Дее начало казаться, что она слышит в ней то, что никак невозможно изобразить на флейте. Музыка проникала под кожу, заглушая боль от пореза, оставляя лишь приятные мурашки; она влекла, но куда? Комната была как в тумане — или дело было вовсе не комнате? Деидамия что есть силы надавила на порез и тут же скривилась от боли, но зато в голове немного прояснилось. Леонетта со свечой стояла рядом с ней и обеспокоенно заглядывала в лицо. В дрожащем свете свечи она казалась изможденной и испуганной. Дея еще раз надавила на рану, пока не почувствовала, как по руке потекла кровь, после чего рывком опустила рукав — раной можно будет заняться позже, когда этого не увидит Леонетта.
— Стой смирно, — потребовала Деидамия, крепко сжав плечо принцессы. Свободной рукой она начала рисовать ей на лбу всю ту же банд-руну: гебо и ансуз — время и желание узнать.
— Постой вот так, не задавай вопросы, хорошо? — очень серьезно попросила Дея, зная, что чтобы подруга услышала то же, что продолжала слышать она, ей нужно сосредоточиться. С чарующей мелодией в голове это было не так-то просто.
Она зачем-то вспомнила наставника, который уехал две недели назад, не оставшись даже на ее день рождения, и который не мог помочь ей сейчас. Вездесущая мелодия все никак не желала уходить и тогда Дея позволила себе последовать за ней. Она закрыла глаза, представляя себе невидимого музыканта и светловолосого мальчика, влекомого его игрой, и повторила заговор. Досчитав до десяти, Дея открыла глаза и обратилась к принцессе Леонетте:
— Слышишь?

Отредактировано красная ведьма (2017-12-17 00:21:05)